Останься только на время - Лина Мур

– Ты поставил меня под душ? – Шёпотом спрашиваю его.

– Да, ледяной душ. Сам замёрз, поэтому хотел снять рубашку, чтобы обтереться, – так же отвечает он.

– Не помню и не понимаю, о какой мигрени ты говоришь, – хмурясь, пытаясь дать очертания смутным картинкам в голове.

– Не помнишь? Ничего не помнишь? Ни того, как ты сказала, что я буду прекрасной бабочкой, и ты дотрагивалась до меня. До моего лица, – он указывает на щёку, а я закрываю на секунду глаза, проклиная весь этот мир.

– Нет.

– Это было, потому что ты была пьяна. И я бы ни за что, повторюсь, не заказал для тебя двойную порцию рома, если бы знал, как тебе будет плохо. До сих пор мне страшно, когда вспоминаю, как ты корчилась тогда, как тебя трясло от боли.

– С чего ты решил, что алкоголь несёт с собой это?

– Тина сказала, поэтому пошёл искать тебя и отвёз домой. Я не знал, как вызвать Элеонор, поэтому и поставил под душ, а ты, оказывается, и так его обожаешь.

– Тина?

– Да, я говорил с ней, когда ты ушла ответить на звонок Роксборро.

Делаю глубокий вдох, чтобы принять эту информацию. Когда все ополчились против меня? Когда доверие начало рушиться?

Мимо нас проходят агенты со своими «мотыльками», киваю им, прикидывая, какой исход теперь ожидать.

– Он вернулся. Роксборро. И хорошо, что ты не помнишь своих слов, потому что я их не собираюсь забывать. Даже больше, узнаю, кто такие они, из-за которых ты не включаешь музыку и ждёшь нападения, – шепчет Рейден.

– Ты никогда не заберёшься так глубоко. Работать, – сухо отвечая, направляюсь к лифту.

– Посмотрим, – Рейден проносится мимо меня, открывая дверь, ведущую к лестницам.

Сжимаю сильнее документы, а внутри меня всё леденеет. Я не пью алкоголь, ни в каком виде, даже на приёмах лишь держу бокал и делаю вид, что в восторге от напитка. Никогда. Именно по этой причине это запрещено, ведь тогда демоны, которых держу под замком, могут выбрать человека и затянуть его в меня. И они уже начали свою работу без моего ведома, а самое неприятное – им помогли.

Поднимаюсь на тринадцатый этаж и прохожу мимо стеклянных кабинетов, за которыми легко следить, но мне нужен другой. Матовый, как у меня.

Без стука вхожу в комнату и плотно закрываю за собой дверь.

– Прекрати, Тина, – требовательно произношу, когда девушка поднимает голову от бумаг.

– С удовольствием отправлюсь домой, потому что меня жутко тошнит, – весело отзывается она.

– Я не об этом. Не толкай ко мне «мотылька», он будет мёртв, – продолжая говорить всё низким, дрожащим от злости голосом, подхожу к её столу.

Улыбка напрочь исчезает с миловидного лица.

– А если нет? – Поднимается со стула. – Если не будет мёртв? Если он сильнее, чем ты думаешь? Если именно он сможет понять всё, и ты прекратишь нести в себе эту боль?

– Глупость, Тина. Оборви эти мысли, иначе я вновь потеряю самого близкого мне человека, – предостерегаю её.

– Шай, послушай, так не может продолжаться. Столько лет прошло, и ты с каждым днём становишься холоднее. Ты не выберешься оттуда, а я не хочу тебя потерять. Я же люблю тебя, как сестру, у меня никого нет, кроме тебя. Не могу… устала смотреть, как ты губишь себя.

– Тебя не касается, как я живу и что выбираю. Мне неоткуда выбираться, потому что мы все живём в грязи. Не делай этого, потому что «мотылёк» не создан для этого мира.

– Создан! – Повышает голос, ударяя ладонью по столу. – Посмотри на него и на себя. Он угрожал, затем пытается подружиться с тобой, и ты разрешила ему это. Ты говоришь с ним, ты катаешь его на мотоцикле, и да, я соврала, потому что хотела этого. Он поступил именно так, как я и предполагала. Потому что я, благодаря беременности, учуяла аромат алкоголя и меня затошнило. Поняла, что он сделал и позволила тебе хотя бы немного побыть живой. Шай, милая моя, нельзя так.

В её глазах скапливаются слезы, и мне больно. Оттого что предают, когда я не желаю этого. Решают за меня вновь, и это рождает внутри гнилые плоды, отравляющие сознание.

– Нет, я давно мертва, Тина. Ты знаешь всё, буквально каждую минуту, которую я вытерпела. И только это осталось мне – терпеть. Терпеть этот стук сердца в груди. Терпеть дыхание, которое необходимо, чтобы достичь цели. Терпеть. Я научилась это делать, а другого не желаю. Ты толкаешь его в заведомо смертельную петлю. Зачем?

– Потому что он мне нравится. Ден мужчина, который становится самим собой, когда ты рядом. И он не слаб. Я видела всё, буквально всё. Ты следишь за ним, направляешь его, помогаешь, оберегаешь. Даже Аарон не заслужил таких подарков. А вот его ты выбрала. Именно ты, потому что подсознательно твоё нутро нашло того самого, который всё поймёт. И он знает о тебе слишком много, но ещё жив. Ты обманешь себя и меня, если скажешь, что ничего не чувствуешь, – стирает слёзы, а я качаю головой от её заявления.

– Тина, только бизнес, ничего личного…

– Да прекрати! – Всхлипывая, кричит она. – Хватит! Он давно стал личным, и я не дам тебе оттолкнуть единственного человека, который умеет драться. Он всю жизнь это делал, и за своё будет биться до конца. А ты умираешь… с каждым днём. Шай, пожалуйста, дай себе шанс немного пожить. Хотя бы на время…

– Тина, успокойся. Тебе вредно так нервничать. И повторюсь, прекрати это делать, потому что ты не имеешь права влезать в то, что я строю. Я столько лет шла к этому, а сейчас ты можешь всё разрушить, – пытаюсь смягчить голос, но он дребезжит от нескрываемой злости.

– Мне не нужна жизнь, чтобы думать о глупостях. Тем более мужчина, которого ты уже приклеила ко мне, мне неинтересен. Меня не волнует эта составляющая женщины, и я не испытываю необходимости в данном субъекте. Я хочу вытерпеть это существование, чтобы добиться своего, а потом мне будет всё равно. Не ищи… прекрати искать во мне хоть какие-то чувства. Нет их, больше никогда не будет. Запрет на всё. И моё сердце давно уже очерствело. У него нет возможности стучать. Приведи себя в порядок и не делай так больше, потому что мне не хочется прощаться с тобой, – разворачиваясь, слышу тихий плач подруги, и это отдаётся в груди. Мне жаль, что так всё происходит. Мне больно видеть, как подруга, которую буду всегда оберегать, пытается отыскать во мне человека. Нет его. Сгорел. Слишком давно, чтобы воскреснуть.

Выхожу из кабинета и останавливаюсь. Сжимаю от злости губы.

– Мама не учила, что подслушивание может принести проблемы? – Цежу сквозь зубы, смотря на мужчину с хмурым выражением лица.

– Мама многому меня научила, но к тебе это не относится. Почему она плачет? – Спрашивая, подходит ко мне и указывает на закрытую дверь.

– Не твоего ума дела, Рейден. Для чего ты здесь?

– Печать нужно поставить и оформиться.

– Десять минут и входи, – обхожу «мотылька», замечая, что работники с интересом поглядывают на меня. Чёрт, Тина же знает, в этом месте запрещено показывать эмоции. И вновь виновата я. Нужно было говорить с ней в другое время.